Посол Российской Федерации в Республике Беларусь Александр Блохин вручает орден Ивану Кулакову. Фото: «СОЮЗ»
В июле 1961 года старшина команды трюмных машинистов главный старшина Иван Кулаков служил на атомной подводной лодке К-19. Когда на субмарине произошла авария реактора, он был среди тех, кто, не щадя жизни, спасал корабль. Сейчас бывший моряк-подводник живет в Минске, у него 3-я степень лучевой болезни и 2-я группа инвалидности.
А начиналось все 1 декабря 1957 года, когда белорусский паренек Ваня Кулаков из деревни Петриги Мстиславского района был призван на службу в ВМФ. Окончив ленинградскую учебку, был зачислен в команду ДПЛ Б-69, которая базировалась в городе Полярный. Еще в учебном подразделении, проходя дополнительную медкомиссию, матросы догадывались: им предстоит более серьезная служба. Догадки оправдались позже, когда на дизельную подводную лодку приехал «покупатель» набирать новую команду.
— Он беседовал с каждым персонально и спрашивал, желаем ли мы служить на новых кораблях, а именно на атомных подводных лодках, — вспоминает Иван Петрович. — Естественно, желание было огромное: как-никак новое, никому не известное. Так я попал в Северодвинск и был зачислен в команду К-19, первого атомного подводного ракетоносца, который еще стоял на стапелях.
12 ноября 1960 года атомоход вступил в строй.
…В день независимости США, 4 июля 1961 года, вблизи берегов Америки проводились учения «Полярный круг». По пути следования в заданный район Северной Атлантики для проведения пуска ракеты после всплытия из-под арктического льда на К-19 произошла авария реактора левого борта с заклиниванием главного и вспомогательного циркуляционных насосов. Экипаж лодки под командованием капитана 2 ранга Н.В. Затеева в кратчайшие сроки — всего за два часа сумел смонтировать из подручных средств нештатную систему охлаждения аварийного реактора и тем самым предотвратил его взрыв. Каковы могли быть его последствия, трудно даже представить…
— В тот день мы должны были подойти к берегам США, Канады, пройти через Датский пролив, войти в кромку льда, найти полынью и всплыть, чтобы произвести ракетный залп по мнимому противнику, — вспоминает И. Кулаков. — Оставалось идти сутки, когда возле норвежского острова Ян-Майен, где расположена военная база НАТО, произошла авария атомного реактора. В 4 часа по московскому времени проходила пересменка: вторая смена сдавала вахту, третья, в которой находился и я, вахту принимала. Все отсеки доложили о заступлении на вахту, замечаний нет. Как вдруг через 7 минут с пульта управления поступил доклад: в первом контуре одного из реакторов упало давление. А раз упало давление, значит, заклинило насосы, прекратилась циркуляция охлаждения реактора. Все происходило очень быстро. Раз нет давления, значит, где-то произошел прорыв по первому теплоносителю, самому радиоактивному. В это же время датчики приборов начали фиксировать возрастание радиоактивности в реакторном отсеке. Одновременно начали зашкаливать датчики приборов указания температуры реактора, и стало непонятно: какая температура, что происходит в реакторе?
Первая группа моряков работала до тех пор, пока их не вынесли на руках. Они получили по пять-шесть рентген, просто сгорели.
Когда на заводе строили лодку, были предусмотрительно поставлены дополнительные насосы, но саму систему охлаждения не сделали — соревнование с американской атомной ракетной подводной лодкой «Джордж Вашингтон» вносило в планы советских кораблестроителей свои коррективы. Поэтому команде К-19 пришлось самой монтировать систему охлаждения. В это время в аварийном отсеке уже была высокая радиоактивность, которая расползалась по другим отсекам.
— Для работ в таких условиях не было предусмотрено средств спецзащиты, — вспоминает И. Кулаков. — Противогазы, легководолазные костюмы у нас были, но они громоздкие, в них невозможно повернуться. Очки запотевают, ничего не видно. Моряки снимали маски, работали с открытыми лицами, дышали зараженным воздухом. Вскоре запустили насосы, пошла прокачка реактора, приборы начали фиксировать его температуру. Команда вздохнула с облегчением.
Но беда не ходит одна: отказала антенна дальней связи. Командир принял решение повернуть лодку и идти подальше от советских берегов, но ближе к своим лодкам. До базы — около трех суток хода. Дозиметристы подсчитали, что за это время на базу К-19 придет подобно «летучему голландцу» — ни одной живой души на лодке не останется.
— Первая группа моряков работала до тех пор, пока их не вынесли на руках, — говорит Иван Кулаков. — Они получили по пять-шесть тысяч рентген, просто сгорели.
На радиограмму с вопросом «Что делать?», отправленную командиром К-19 в штаб флота, пришел ответ: поите личный состав соками и кормите фруктами. Это в Северном-то море…
14 моряков из экипажа К-19 скончались от переоблучения, многие получили большие дозы радиации. Группу из шести человек, которые первыми заходили в отсек, отправили в Москву, где они через неделю умерли. Похоронили их в свинцовых гробах, не сообщив даже родителям.
— Я тоже получил большую дозу облучения, — вспоминает Иван Кулаков. — Первые дни была рвота, головные боли. Через два-три дня резко поднялась температура. Руки были полностью обожжены, да и по сегодняшний день они у меня нездоровые. Начали интенсивно распадаться лейкоциты в крови, чуть ли не каждый день делали переливание. Укол сделают, а через эту дырочку вытекает розовая водичка. Полностью выпали волосы, кровоточили десны, шатались зубы, потерял зрение, ногти слезли, как чешуя с рыбы. Скончались двое моих товарищей, я был следующим на очереди. Помню, приезжало высокое военное начальство и убеждало, что мы ни в чем не будем нуждаться, что Родина нас не забудет. Да, в то время можно было обещать что угодно, когда они прекрасно знали, что наши дни сочтены…
49 подводников атомохода в 1961 году были представлены к награждению орденами и медалями. Командир лодки Затеев должен был получить орден Красного Знамени, Борис Корчилов, Юрий Ордочкин, Семен Пеньков были в списках на присвоение звания Герой Советского Союза. Но, как говорят, кандидатуры были отвергнуты Н.С. Хрущевым, которому приписывается такая фраза: «Мы за аварии не награждаем».
Это была первая в стране катастрофа, подобная той, что произошла много лет позже в Чернобыле. На АЭС в апреле 1986 года также случился сбой в системе охлаждения реактора и последующий его разогрев — реактор разрушился. На К-19 такой трагедии моряки-подводники ценой своей жизни и здоровья не допустили…
Вторая группа инвалидности и пенсия в размере 32 рублей — такой была благодарность Родины 22-летнему Ивану Кулакову за спасенный мир. А с диагнозом астеновегетативный синдром — что-то вроде психического расстройства (о лучевой болезни даже говорить запрещалось) — устроиться на работу было практически невозможно. Написал Иван о своей судьбе в политотдел воинской части. Там его не только поняли — приняли в качестве сверхсрочника, где он и служил до выхода на пенсию в 1980 году.
Что касается дальнейшей судьбы К-19, то она очень печальна — столкновение с натовской субмариной, большой пожар, в котором сгорели 28 подводников… Моряки окрестили К-19 «Хиросимой» и «Оставляющей вдов». В 1990 году по условиям советско-американского договора ОСВ-1 подлодка была исключена из состава флота и поставлена на отстой. Последнее место, где она стояла на приколе, — Видяево. Там же К-19 и была утилизирована. Одновременно с К-141 «Курск»…
Юрий Рабчук
МИНСК
